Клара Хаскил - святая за роялем

Чарли Чаплин говорил, что знал всего три гения: Эйнштейна, Черчилля и её – пианистку Клару Хаскил. Страдая от опухолей и сколиоза, чудом уцелев в годы Холокоста, она играла Баха и Моцарта так, что все заливались слезами.

Раз в два года в швейцарском городе Веве проходит музыкальный конкурс по игре на фортепиано имени Клары Хаскил. О престиже конкурса и высоких стандартах отбора участников говорит хотя бы тот факт, что с момента его учреждения в 1963 году жюри пять раз объявляло, что никто не достоин звания победителя.

Достичь того высокого уровня исполнения музыки, которым поражала аудиторию Клара Хаскил, действительно дано не многим. Ставшая легендой еще при жизни, Хаскил обладала уникальным талантом – по словам израильского музыковеда Питера Граденвица, «ее гений был способен перенести слушателя в подсознательный мир истинной и чистой музыки». При этом затмить виртуозность ее игры не могли даже многочисленные физические недуги – каждое движение доставляло Кларе Хаскил нестерпимую боль, но она продолжала играть. Вот почему нередко девушку называли «святой за фортепиано».

Клара родилась в 1895 году в семье сефардских евреев в Бухаресте. Она была средней из трех дочерей Исаака и Берты Хаскил. К слову, назвали ее в честь младшей сестры матери – тоже исключительно музыкально одаренной девушки, трагически погибшей в возрасте 20 лет. Возможно, это сыграло не последнюю роль в судьбе Клары: в память о своей сестре Берта Хаскил с детства прививала дочери любовь к фортепиано.

Впрочем, игре под руководством матери обучались все дети. Но, как признавались сестры Хаскил, если они были просто талантливы, то Клара была гением. Первые годы жизни Клары семья жила в достатке: отец был преуспевающим

коммерсантом, их большой и красивый дом располагался прямо над семейным магазином. Но в 1898 году пожар – а по мнению отца, поджог – уничтожил и бизнес, и кров. С тех пор семью преследовала нужда. И тем не менее занятия

музыкой не прекращались.

Год спустя после пожара отец умер от пневмонии – заботу о племяннице взял на себя брат матери, талантливый медик Авраам. Он был первым, кто распознал незаурядный талант Клары. В 1901-м он отвел ее на прослушивание в Бухарестскую консерваторию. Шестилетняя Клара своей игрой произвела среди преподавателей консерватории такой фурор, что тут же была принята на обучение. В 1903-м Авраам получил стипендию для изучения медицины в Вене –

отправился он туда вместе с Кларой. В итоге от успешной карьеры врача Авраам все же отказался, полностью посвятив себя развитию музыкального гения Клары.

Это Авраам добился для Клары прослушивания у одного из самых известных австрийских педагогов – Ричарда Роберта, под опекой которого обучались знаменитые пианисты Курт Адлер, Рудольф Серкин и Джордж Селл. Роберта игра

Клары впечатлила – следующие три года она училась у него. Там же, в Вене юная Клара услышала игру знаменитого скрипача Йозефа Иоахима. Брамс в его исполнении настолько потряс девочку, что параллельно с фортепиано она взялась и за скрипку – и мастерски ею овладела.

Под руководством Роберта Клара быстро прогрессировала: ей было всего десять, когда в Вене прошли ее первые концерты, широко обсуждаемые как критиками, так и именитыми музыкантами. Все восхищались ее игрой, но отмечали, что этой хрупкой, скрючившейся за роялем девочке окажется не по силам жизнь профессионального музыканта. Вот что написал один из критиков: «Если Клара Хаскил, не отличающаяся, судя по всему, крепким здоровьем, сумеет сделать

карьеру, это будет чудом».

Хаскил действительно росла очень болезненным и замкнутым ребенком. И тем не менее в 1905 году Клара поступила в Парижскую консерваторию, которую окончила в возрасте 15 лет с высшей для выпускников наградой – Первой

премией. Еще во время учебы она собирала полные залы: выступала в своем родном Бухаресте, Париже и Берлине, ездила с концертами в США. Гастрольный график был расписан на месяцы вперед и после консерватории, но все пришлось отменить из-за развития сколиоза, которым девочка страдала долгие годы.

Положение было настолько серьезным, что Кларе грозила инвалидность. В сентябре 1914 года Клара поступила в специализированную клинику на севере Франции. Почти четыре года она провела закованной в гипс. Ни о каких занятиях за фортепиано не могло быть и речи, тем не менее девочка ежедневно просила положить перед ней ноты – и настукивала их пальцами по простыне, воображая клавиши любимого инструмента. Из лечебницы Клара выписалась в конце 1918-го, но впервые появилась на публике лишь в 1921-м. Париж забыл о ней за эти годы – Хаскил приходилось заново отвоевывать позиции и напоминать о себе, что с учетом ее стеснительности было крайне непросто. Прошли годы, прежде чем Хаскил вновь стали приглашать выступать. Но окончательно признание к Хаскил пришло лишь после Второй мировой войны, во время которой ей было суждено преодолеть еще немало ударов судьбы. Не успев покинуть Париж до прихода немцев, она долго скрывалась, пока по поддельным документам не смогла все же перебраться в Марсель, входивший в так называемую «свободную зону». Там у нее обнаружилась опухоль гипофиза, грозившая привести к полной потере зрения. Друзья смогли тогда организовать приезд хирурга из Парижа. Операция прошла успешно – при этом Хаскил даже отказалась от общего наркоза, чтобы сразу проверить свою возможность играть на

инструменте после хирургического вмешательства. И вот после этого она была арестована как еврейка по доносу. На ее счастье, кто-то из горячих почитателей устроил ей побег и помог перебраться в Швейцарию. Там Клара обосновалась в

городе Веве. Все военные годы, наполненные болью и страданиями, Хаскил оттачивала свое мастерство. Первые же ее послевоенные выступления – интерпретации Баха, Бетховена, Шопена и Моцарта – покорили публику. Даже те, кто не знал ее истории, чувствовали в ее музыке силу и боль. Последовали контракты с звукозаписывающими компаниями. И хотя записей было сделано не так уж много, они до сих пор переиздаются и ценятся любителями музыки. Вот что вспоминала о выступлении Хаскил на концерте лондонского оркестра под управлением Герберта фон Караяна в 1956 году советская пианистка Татьяна Николаева: «Программа была странной: вначале симфония “Юпитер”, потом Концерт ре минор с пианисткой, имя которой – Хаскил – мне ничего не говорило. Трактовка симфонии была превосходной, оркестр – великолепным, но Караян не был тем новым Тосканини, которого мне расхваливали. С утра у меня была

репетиция, и в антракте я хотела уйти, но всё же осталась. Вдруг на сцену вышла старушка с седыми волосами, уложенными в бесформенный пучок. Она шла, сгорбившись и едва волоча ноги, а за ней следовал Караян, не сводивший с неё глаз. Я подумала: “Б-же мой, она же не сможет играть!” Мне стало так за неё страшно, что захотелось убежать. Во время оркестрового вступления она сидела неподвижно, низко склонившись над клавиатурой. Караян дирижировал изумительно, но никакого Тосканини, как и прежде, за пюпитром не было. Подошла очередь фортепиано. Хаскил сыграла первую фразу, и я в ту же секунду залилась слезами. Ей ответил преобразившийся оркестр, и Караян внезапно стал Тосканини!»

В 50-х Клара Хаскил выступала на самых престижных музыкальных фестивалях по всему миру. Какое-то время после войны она жила во Франции, там была награждена орденом Почетного легиона. Однако в 1951 году Хаскил вновь

переехала в Веве. И все же последнее ее выступление состоялось в Париже. В конце 1960 года она дала концерт с бельгийским скрипачом Артуром Грумио: по его словам, энергия Клары Хаскил за роялем «была невероятной, практически бесконечной». После Парижа они должны были дать концерт в Брюсселе – туда Хаскил прибыла в сопровождении своей младшей сестры Лили. Но едва выйдя из поезда, она упала и, ударившись головой, потеряла сознание. Не приходя в себя, Клара Хаскил на следующий день умерла. Это было 7 декабря 1960 года – через месяц ей должно было исполниться 66 лет. Многие критики писали, что мировое музыкальное сообщество обеднело с ее смертью. Но вот что заметил один из ее друзей, венгерский дирижер Ференц Фричай: «Наше существование обогатилось ее жизнью». Еще один из почитателей ее таланта – Чарли Чаплин, вспоминая о Хаскил, сказал: «За свою жизнь мне довелось встретить трёх гениев – это профессор Эйнштейн, Уинстон Черчилль и Клара Хаскил».